В ГИТИСе Эфрос учился в мастерской Н.В. Петрова и М.О. Кнебель и окончил его в 1950 году. Пытался остаться в аспирантуре при институте, но почему-то получил отказ. Стал работать в небольшом передвижном театре Марии Осиповны Кнебель, труппа которой гастролировала по всей стране и жила в железнодорожном вагоне.
В 1951 году Анатолий Эфрос поставил спектакль "Приезжайте в Звонковое" по пьесе А.Корнейчука в Московском областном драматическом театре имени Островского. И в том же году он получил распределение в Рязанский театр драмы, где 26-летнему театральному деятелю предстояло прослужить три года, с 1951 по 1954 год. Он был здесь рядовым режиссером-постановщиком.
Рязанский театр драмы может похвастаться хорошим музеем. Это важно, ибо он – один из старейших в России: существует с 1787 года. В 1987 году, к 200-летию учреждения культуры, профессиональные музейщики помогли организовать его музей. Конечно, от XVIII века здесь ничего не осталось. Но век минувший, двадцатый, освещен неплохо.
Рязанский театр драмы может похвастаться хорошим музеем. Это важно, ибо он – один из старейших в России: существует с 1787 года. В 1987 году, к 200-летию учреждения культуры, профессиональные музейщики помогли организовать его музей. Конечно, от XVIII века здесь ничего не осталось. Но век минувший, двадцатый, освещен неплохо.
Все эти годы театральным музеем и библиотекой Рязанского отделения Союза театральных деятелей бессменно заведует Ольга Ивановна Митрюхина. Во многом ее усилиями сохранено вещественное прошлое театра – афиши, программки, фотографии актерского состава за разные годы, начиная с середины ХХ столетия, портреты и бюсты артистов, работы бутафоров, награды театра, всевозможные сувениры… И памятные вещи, связанные с Анатолием Эфросом.
С Ольгой Митрюхиной мы побеседовали о работе в Рязани будущего прославленного режиссера. В те годы, когда Анатолия Эфроса назначили сюда, театром драмы руководил Александр Канин, известный и уважаемый в городе человек, первым в Рязани получивший звание "Заслуженный артист РСФСР" еще в 1926 году. Наверное, на его фоне молодой и "пришлый" режиссер несколько терялся.
Как говорит Ольга Ивановна, в книжке, выпущенной к 175-летию Рязанского театра драмы, в 1962 году, об Эфросе вообще нет ни слова. А ведь он покинул театр, получив приглашение в столицу, менее 10 лет назад! Но, видимо, тогда Эфроса точно не считали каким-то выдающимся театральным деятелем. С другой стороны, в 1960-70-е годы Рязанский театр драмы, как и другие провинциальные коллективы, активно развивал практику приглашения маститых столичных актеров играть в своих спектаклях. Музей свидетельствует: на эту сцену выходили Николай Черкасов, Юрий Грибов, Иннокентий Смоктуновский, Элина Быстрицкая, Евгений Киндинов и Анастасия Вертинская, Героргий Менглет и Нина Архипова, Татьяна Пельтцер, Евгений Евстигнеев… На фоне такого звездного прошлого наш герой действительно может выглядеть не самым ярким светилом.
В театральной энциклопедии, составленной в 1990-е годы, рязанский период Анатолия Эфроса освещен сухо, но внятно. По этим данным, первая постановка Эфроса – "Собака на сене" по пьесе Лопе де Вега в 1952 году прошла с большим успехом: ее назвали "блестящим и эффектным спектаклем, несомненной удачей театрального коллектива". Всего Эфрос поставил на рязанской сцене семь спектаклей. В 1952 году он осуществил, кроме "Собаки на сене", еще две постановки: "Любовь Яровая" по "революционной" пьесе К. Тренева и "Девицы-красавицы" по пьесе А. Симукова о рабочей молодежи. В 1953 году – четыре: "Горячее сердце" А.Н. Островского, "Любовь на рассвете" Я. Галана, "Когда ломаются копья" Н. Погодина и "Камни в печени" советского драматурга А. Макаенка.
В распоряжении Ольги Митрюхиной находятся уникальные документы: ученические тетрадочки с рукописными заголовками "Выпуск спектаклей по годам". Выпуск начали подсчитывать с 1940 года. Эти бесстрастные записки свидетельствуют, что даже в тяжелом 1941 году театр поставил 14 спектаклей!
Что же касается постановок Анатолия Эфроса, они тоже скрупулезно подсчитаны предшествующими поколениями сотрудников театра. Самой популярной, выдержавшей 73 показа, оказалась "Собака на сене". Злободневные "Камни в печени" были даны 43 раза. А вот "Горячее сердце" прошло всего 14 раз. Ольга Ивановна вспоминает, что в советское время царили очень строгие "разнарядки" для театров: можно было ставить в сезон две пьесы из русской классики, одну – из зарубежной, а остальные спектакли должны были быть посвящены современной жизни – производству, колхозной деревне, социалистическому строительству… Не потому ли пьеса Островского в интерпретации Эфроса сошла с рязанской сцены относительно быстро? Но ведь "Собака на сене" еще дальше от советской жизни, а она "задержалась" в театре…
Увы – на многие вопросы, связанные с пребыванием Анатолия Эфроса в Рязани, ответов уже нет. Ушли в мир иной все те, с кем ему довелось здесь работать. Сам режиссер скончался в том же 1987 году, когда Рязанский театр драмы отметил свое 200-летие. Остается довольствоваться собираемыми по крупицам сведениями из былого.
Одной из загадок представляется даже, как Эфрос попал в Рязань. Было ли это только распределение молодого специалиста? Или за ним скрывается зловещий механизм кампании "по борьбе с космополитизмом", процветавшей в СССР с 1948 по 1953 год? На него как будто намекает то, что Эфроса не оставили в аспирантуре столичного вуза. И то, что Рязань при Сталине пользовалась дурной славой "двухсотого километра", на который ссылали или дальше которого не пускали "политических" либо выходящих из лагерей.
Известно: Анатолий Васильевич Эфрос по паспорту был Натаном Исаевичем. По одной из версий, имя он поменял во время учебы в театральном вузе в честь наркома просвещения Луначарского. Но на афише зимнего сезона Рязанского театра драмы 1953-54 гг. инициалы Эфроса значатся "А.И.". Получается, в Рязани он еще называл себя Анатолием Исаевичем?..
В своих воспоминаниях Анатолий Эфрос пишет о Рязанском драматическом театре тепло, но с самоиронией: "В Рязани были очень славные актёры, какие-то очень домашние и без претензий. Летом, во время гастрольных поездок, ловили рыбу, собирали грибы. Я ставил пьесы совсем не по своему выбору, и, наверное, если бы мне показали какой-нибудь из этих спектаклей, было бы над чем посмеяться". То есть к артистам и коллегам он сохранил хорошее отношение, а вот репертуар ему не сильно нравился. В музее хранится несколько программок от спектаклей, созданных Эфросом, с его автографами. У него была трогательная привычка писать на программках актерам, занятым в его постановках различные послания и пожелания. "Дорогой Михаил Акимович, очень вы мне симпатичны" – написал режиссер артисту Михаилу Рубанову, игравшему в "Девицах-красавицах" секретаря парткома. Актрису Серафиму Александрову на программке от "Любови Яровой" поблагодарил за участие в этом спектакле.
В театральном музее хранится фотография Эфроса с несколькими членами труппы – участниками спектакля "Камни в печени", последнего, который он ставил здесь. Этот же кадр украшает форзац первого тома его воспоминаний, который называется "Репетиция – любовь моя". Из этого факта Ольга Митрюхина делает резонный вывод, что работа в Рязани была приятна и памятна Анатолию Васильевичу и оставила след в его жизни.
Однако современники рассказывают, что из Рязани Анатолий Эфрос каждую субботу уезжал в Москву к жене Наталье Крымовой. Только ли тоской по жене это было вызвано? Или ему, привыкшему к крупным городам, было скучно в свободные дни в провинциальной Рязани? Летом можно собирать грибы в богатых мещерских лесах, а вот что здесь было делать в межсезонье?..
Надо отметить, что Эфросу повезло. Он прибыл в Рязань на три года позже, чем самый знаменитый рязанский "варяг" - первый секретарь обкома ВКП(б) Алексей Николаевич Ларионов. Устойчиво предание, что толкового партийного руководителя назначил руководить отстающей Рязанской областью лично Сталин со словами: "До каких пор будем терпеть эту провальную яму под Москвой? Послать туда кадрового секретаря!".
В ноябре 1948 года Ларионов стал главой области. Областной центр представлял тогда собою практически деревню, по улицам которой гоняли коров. Многие рязанцы жили тем, что выращивали овощи и возили их продавать в Москву. На город численностью под 30 тысяч человек было всего четыре завода. Ларионов по заданию партии стал в Рязани развивать тяжелую и военную промышленность. Но он хорошо понимал, что для этого потребуются приглашенные специалисты, а кто приедет жить и работать в город, где нет транспорта, нормального жилья, институтов и прочих составляющих комфортного быта? Поэтому первый секретарь взялся не только за промышленность, но и за городскую среду. По его велению построили дороги, набережную на реке Трубеж, новые жилые кварталы. При нем в городе пустили троллейбус (в 1949 году). Троллейбусные маршруты прокладывали один за другим в начале 1950-х. Этот процесс как раз наблюдал Эфрос.
Рязанский драматический театр располагался тогда в историческом здании 1862 года постройки, стоящем в старом центре города, с видом на кремль. Сейчас на этом здании укрепили мемориальную доску в честь всех мастеров сцены, когда-либо в нем работавших, и Анатолий Эфрос есть в списке.
Анатолий Эфрос мог бы каждый день любоваться кремлем, да вот беда – любоваться было особо нечем. Старожилы помнят, что после Великой Отечественной войны и десятилетий воинствующего безбожия рязанский кремль стоял почти в руинах. Алексей Ларионов спас уникальный ансамбль кремля… но отдал приказ разрушить или отдать под практические нужды почти все прочие храмы города. Впрочем, к творческой деятельности Анатолия Эфроса это прямого отношения не имело, как и афера "рязанское чудо", двусмысленно прославившая Ларионова в отечественной истории.
А вот что имело к Эфросу непосредственное отношение – так это рецензии на его детища в рязанской прессе, каковая не всегда была так благожелательно настроена, как в случае "Собаки на сене". Рецензии на постановки театра за многие годы Ольга Митрюхина тоже бережет как зеницу ока. Благодаря ее подборке можно судить о том, какова была в 1950-е годы ситуация с печатной критикой культурных событий. Рецензии появлялись в двух рязанских газетах, которые легко перепутать по названиям: "Сталинское знамя" и "Сталинец".
С одной стороны, ни одно культурное явление – спектакль, выставка картин, книга местного автора – не оставалось без отзыва. Рецензировали даже кинофильмы, хотя они и не относились к "рязанскому искусству". В критику активно вмешивали профессиональный аспект. Так, инсценировку пьесы Николая Погодина "Когда ломаются копья" о научном конфликте в среде микробиологов рецензировал доцент кафедры нормальной физиологии Рязанского мединститута И. Боенко. Пьесу о "жизни сельского района" "Камни в печени" – редактор Можарской районной газеты Н. Кортиков. "Девицы-красавицы" как спектакль о рабочей и учащейся молодежи, "молодых строителях коммунизма" – школьная учительница С. Торцова. Но, не будучи специалистами в области культуры, оценивали они в основном "жизненную правдивость" спектаклей. При этом актерам уделяли куда большее внимание, чем режиссеру.
С другой стороны, рассматривали эти рецензенты не столько эстетической, сколько политический и воспитательный аспект пьес. Показательна статья "Когда о самокритике только говорят…", написанная в соавторстве главным редактором газеты "Сталинское знамя" Г. Князевым и неким Н. Демкиным. Из нее понятна предыстория: в этом же издании ранее появилась рецензия на эфросовскую "Любовь Яровую", "в которой показывались его недостатки". Но в театре возмутились рецензией и на открытом партийном собрании стали обсуждать достоинства постановки, а о рецензии заместитель директора театра тов. Анисимова имела неосторожность сказать, что такие тексты мешают театру работать. Именно за это в ответной довольно объемной статье честили уже весь театр, не признавший "принципиальную", то есть партийную, оценку спектакля. Постановщику тоже досталось: "…режиссер тов. Эфрос свел все дело по существу к каламбуру… Стараясь во что бы то ни стало опровергнуть критику, тов. Эфрос договорился до того, что… стал утверждать, что "Любовь Яровая" – это спектакль всего лишь об истории сельской учительницы, происходящей на фоне революционных событий".
Эти слова были опасны для начала 1950-х годов. Но, кажется, обошлось. От театра всего лишь жестко потребовали развивать самокритику. В соответствии с указаниями очередного съезда партии. По крайней мере, о каких-либо рязанских "репрессиях" Эфроса ничего не известно.
В дальнейшем Анатолию Васильевичу пришлось не раз отстаивать собственное мнение, право на свой угол художественного зрения, выдерживать конфликты с коллективом. Это уже совсем другая история, о которой знают многие. А вот о том, как Анатолий Эфрос проходил "боевое крещение" в Рязани, известно гораздо меньше. Но теперь, с помощью музея Рязанского театра драмы, этот занавес приоткрылся.
Елена Сафронова
2021
